Великомученик Никита, побивающий беса, с Деисусом и избранными святыми

Датировка иконы: Вторая половина — последняя треть XV века.

Размер: 81,5 × 56,7 × 3,0.

Происхождение: Среднерусские земли (Нижний Новгород?). Точное происхождение не установлено. Обнаружена С. Н. Воробьёвым в 1967 г. на чердаке церковной сторожки при церкви Никиты Великомученика в деревне Строкино Московской области. Раскрыта от записей XVII–XVIII вв. К. Р. Шейнкманом (ГЦХРМ) в 1968 г.
Материал: Дерево (дуб), доска цельная, неровная, без шпонок, двойной ковчег очень пологий, паволока отсутствует, левкас, темпера. Судя по следам от гвоздей, изображения Деисуса и Никиты были украшены венчиками.

Реставрации: На полях подведен новый тонированный грунт, частично заходящий на средник, нижнее поле полностью загрунтовано при реставрации, святые нижнего регистра, кроме крайних боковых фигур, а также часть лика святого Георгия (вставка по центральной части) относятся к записи XVI в. Сквозная замастикованная трещина на фигуре Иоанна Предтечи.

Место хранения: Частная коллекция Воробьёвых

Выставки с иконой: Древнерусская живопись. Новые открытия, 1975; Hellige Billeder, 1988; Шедевры русской иконописи, 2009.

Википедия: ссылка на описание иконы на Википедии

Категория:

Произведение относится к распространенному на Руси со второй половины XV в. типу многосоставных икон с деисусным чином и избранными святыми на полях. Чаще они окружали изображения Богоматери различных изводов, образы свят. Николая, реже — житийные эпизоды святых, среди которых неизменным предпочтением пользовались «Чудо Георгия о змие». Изображение вмч. Никиты, побивающего беса, для ранних памятников уникально (Исключение составляет еще одна ранняя икона конца XV– начала XVI в. с образом вмч. Никиты, сидящего на престоле, попирающего двуглавое чудище и держащего беса в руке, с палеосными святыми и праздниками. См.: Древнерусская живопись, 1975. Кат. № 42.), что в сочетании с высокими художественными особенностями живописи и ее сохранностью позволяет рассматривать икону среди выдающихся явлений древнерусского искусства. Центральное изображение посвящено одному из сюжетов апокрифического жития мученика, рано переведенногона славянский язык и получившего название «Никитино мучение». С XIV в. сочинение встречается в индексах «отреченных» книг, однако, судя по числу сохранившихся списков, наряду с каноническим Житием муч. Никиты Готского, оно получило на Руси самое широкое распространение (Истрин, 1899; СКиКДР. Вып. I., 1987. С. 266–268.). Поскольку оба текста относили память этих святыхк одному и тому же дню, еще в Византии мученик Никита и Никита Готский стали восприниматься как одно лицо. Окончательная их контаминация произошла на русской почве, где с личностью вмч. Никиты связывали все описанные в этих сочинениях чудеса и деяния. Наряду с традиционным византийским типом мученика-воина, на Руси уже в самое раннее время получила распространение иконография Никиты, побивающего беса, иллюстрирующая один из самых ярких эпизодов «Никитина мучения». В нем рассказывается, как после длительных мучений Никита был заключен в темницу, где принявший ангельский образ дьявол стал искушать его поклониться идолам, «дабыне подвергнуться новым мучениям». Подбодренный явившимся ему архангелом Михаилом, святой схватил говорящего: «прост ре же блаженный руку свою, ять дьявола и поверже под собою и наступи на шею его, и задави, сипяше, да видеть дьявола и снемоковы, яже бяху на ногу его и бьяше дьявола оковами» (Цит. по: Тихонравов, 1863. С. 116–117.). Эпизод послужил основой для христианского почитания Никиты как победителя дьявола и нечистой силы и повлиялна создание иконографического образа бесогона.

Представленный внутри темницы, имеющей на иконе вид нарядного терема или расписного киота, святой изображен в порывистой энергичной позе, схватившим бесаза чуб и замахнувшимся на него тяжелой цепью. Широко расставленные кряжистые ноги и бурно развевающийся за спиной плащ свидетельствуют об исполинской силеборца. Достаточно необычно на иконе передано пространство — с вывернутыми на зрителя разными гранями ломаной кровли и фигурой Никиты, буквально наложенной на колонны, темные базы которых оказываются под ногами мученика. Видимо, образ был подсказан реальной формой резных киотов, в которые помещали почитаемые иконы и деревянные статуи святого (Деревянная скульптура с образом Никиты известна только в начале XVII в. (Соколова, 2003. Кат. № 23), но, учитывая многочисленные рельефные изображения XII–XIV вв., можно предполагать ее существование и в раннее время.). Столь же своеобразны его одежды: орнаментированная рубаха, украшенная жемчужной обнизью, и киноварный плащ, напоминающие о царском достоинстве воина-мученика. В отличие от всех последующих живописных изображений (см. разд. «Иконы», кат. № 37), среди которых эта икона из собрания Воробьёвых — древнейшая, подчеркнуто крупным, в рост самого Никиты, изображен бес,отделенный от черного фона пещеры киноварной описью.

Великомученик Никита, побивающий беса, с Деисусом и избранными святыми - икона из собрания Воробьёвых
Великомученик Никита, побивающий беса, с Деисусом и избранными святыми — икона из собрания Воробьёвых

Сложившаяся еще в домонгольский период иконография Никиты-бесогона, известная по каменному рельефу Дмитриевского собора во Владимире (ок. 1190), в живописи появляется довольно поздно, причем наиболее распространенным изображением святого остается традиционный образ воина-мученика. Между тем эпизод побиения Никитой дьявола получает известность именно среди храмовых, в том числе житийных икон, причем написанных в среднерусских землях. Идея победы над дьявольскими искушениями приобретала исключительное значение в монастырях и скитах, тем более, что в тексте Мучения подчеркивалось, что Господь Бог дал святому Никите «область над бесы», повелел наступать на всю силу их и христиан защищать от духов нечистых: «такову бо ему благодать Бог даровал не токмо немощных очищати, но и злые духи отгоняти, бесом запрещати». Называя святого «наказанием бесам и соблазном для демонов», житие призывает: «кто въспомянет стго Никиту и он от дьявола заступити и в храм тот злого духа не пустити… а в котором храме чтение святого славного страстотерпца святого Христова Никиты, то 9 дней от храма того бегает бес и всякая неприязнь» (Цит. по: Тихонравов, 1863. С. 118–120). Заклинательная сила Никиты против нечистых духов проявилась на Руси в распространении такой иконографии на предметах личного благочестия: на небольших образках и крестах, игравших роль своеобразных амулетов или апотропеев. Но наиболее близкой идейной и иконографической параллелью публикуемому памятнику является редкая по своему составу боковая дверь иконостаса начала XVI в.из церкви Мины, Виктора и Викентия в Твери (ГРМ) (Святой Николай в ГРМ, 2006. Кат. № 25), соединившая образы Георгия и Никиты, побеждающих змия-дьявола. Необычный замысел алтарных врат объясняется содержанием чтения шестого часа, посвященного победе Христа над смертью и адом, прославляемой как одоление дьявола. Усиливало эту идею размещение на дверях деисусного чина с образами Николая, мучеников Виктора и Викентия, «победы тезоименитых», надежных стражей человеческих душ, охранявших двери ума и сердца от дурных мыслей и желаний (См.: Шалина, 2000; Шалина, 2002). Верхнее поле публикуемой иконы также занимает деисусный чин, центральная фигура которого, отделенная от других изображений свободным фоном, составляет вместе с фигурой Никиты центральную ось, напоминая об идее победителей над дьяволом («Никита» также — «победы тезоименитый»).

По-особому изображены в чине архангелы — с широко распростертыми крыльями и опахалами. Если помещенные ниже образы Николая Чудотворца и Власия Севастийского (или Иоанна Милостивого? Надписи не сохранились, и святые определяются по иконографическим признакам) были традиционной парой подобных композиций, то представленные на средней линии иконы образы отшельников — Онуфрия (назван ТРУФУНЪ) и Макария Великого — крайне редкой. Объединение мученика Георгия и пророка Ильи, типичных образов для икон с избранными святыми на полях, также неожиданно, тем более что расположенный в нижней части иконы образ ветхозаветного пророка нарушает принцип иерархической последовательности. Нижнее поле было записано при поновлении начала XVII в., но, судя по фрагментам авторской живописи, сохраняет иконографию первоначального замысла. Образ преподобного Зосимы Соловецкого, изображенного без парного ему образа Савватия, в столь раннее время встречается лишь в новгородских памятниках. Положение его в левой части нижнего ряда может свидетельствовать о патрональном характере святого, стоящего слева от Христа и Никиты. Далее следуют образы Космы и Дамиана, в центре поля представлен первомученик Стефан, за ним — четыре фигуры мучениц, что также необычно для памятников с избранными святыми.

Значительные размеры иконы и необычный подбор святых с центральным изображением Никиты-бесогона позволяют думать, что образ был храмовым и предназначался для Никитского храма какой-то уединенной пустыни. Это подтверждают фигуры отшельников, нетипичные для заказных икон с избранными святыми на полях. Заказчиком произведения мог выступать преподобный с именем Зосима, чей небесный покровитель оказался под поднятой рукой и развевающимся плащом Никиты — небесного патрона церкви. Незамысловатое идейное содержание произведения, ясно и определенно выраженное, находит соответствие в художественном языке памятника, не имеющем аналогий во всей древнерусской живописи.

Размашистая манера письма, более напоминающая фресковую живопись; распластанные по поверхности иконы архитектурные формы; акцентированные на свободном желтом фоне силуэты святых; нарушение пропорций; бегло, с ошибками сделанные надписи; неяркие краски, положенные достаточно жидко, подчас лишь раскрашивающие отведенные им плоскости,— все это как будто свидетельствует о провинциальном характере памятника, созданного под влиянием почти фольклорного по своему характеру искусства. Между тем многое в письме иконы позволяет рассматривать ее как редкий образец высокохудожественного мастерства. Прежде всего, это личное письмо, нанесенное сочными и энергичными мазками, точно определяющими форму, с необычным приемом — орнаментально-стилизованными пробелами на лбах, но главное — создающее выразительные и живые образы. Отметим также особый характер белильных обводок на одеждах, сохранивших древний византийский принцип утолщения светов по краю формы круглыми или параллельно нанесенными линиями. Вызывают умиление крылья ангелов, украшенные павлиньими «глазками» и снабженные почти анатомическими подробностями. Крупные жемчуга, идущие по контурам сапожек и платья, также напоминают о живописных принципах раннего времени. Отметим уникальный характер обработки основы, выдолбленной из цельной дубовой доски без шпонок, и лицевую поверхность, напоминающую настенную фреску (Это точное наблюдение принадлежит владельцу иконы С. Н. Воробьёву.).

Иконе нет художественных аналогий, поэтому сложно решить вопрос о происхождении ее стиля. Подобно тому, как в истории новгородской иконописи особняком стоит икона «Молящиеся новгородцы», 1467 г. (?) (НГОМЗ) (Иконы Великого Новгорода, 2008. Кат. № 42), всем своим строем генетически связанная с искусством Новгорода, публикуемый памятник столь же органично воспринимается в контексте среднерусских — тверских, ростовских, даже нижегородских икон, не обнаруживая прямых параллелей с живописью этих регионов. Учитывая позднее бытование памятника в Подмосковье, а также обращение к иконографии, получившей распространение в московских, тверских и ростовских землях, как и категорическую несхожесть художественных принципов мастера с искусством Новгорода, предлагаем рассматривать икону как среднерусскую в самом широком смысле этого понятия.

Автор: И. А. Шалина

Литература: Есаян, Ямщиков, 1969; Ямщиков, 1974. С. 21; Древнерусская живопись. Новые открытия, 1975. Кат. № 10; Салтыков, 1981. С. 41–42. Ил. 9; Воробьёв, 1985. С. 139; Hellige Billeder, 1988. Сat. 1; Логинова, 1988. С. 36–37; La Rus’ е le sue Feste, 1990; Шедевры русской иконописи, 2009. Кат. № 22. С. 144–149 (И. А. Шалина). И. А. Шалина

Источник статьи: Служение красоте. Древнерусское и народное искусство из собрания Воробьёвых. (Каталог выставки)